СПОЙ, ПОДРУЖКА БАНДУРА!

ЗОЯ АЛЕКСЕЕВНА СИЗОВА

(Ивану Фёдоровичу Варавве)

Где подружка - бандура, где казачья забота,
Что оставил Небога на татарских полях?
Я бы вспомнила с ней о казачьих походах,
Я бы вышла с бандурой на проторенный шлях.

Разбудила б курганы за раздольной станицей,
Где сходились когда-то казаченьки в боях.
Пронеслась над лиманом белокрылою птицей,
Зазвучала бы песней во дубравах, в гаях.

Гей, батьки-атаманы! Что скрывают лиманы,
И о чём тихо шепчут нам с тобой камыши?
Не о том ли, казаче, что забыли о славе,
Что поём свои песни без 6андуры-души?

Что не помнят потомки казака Лазаренка
Был последним умельцем на бандуре играть.
Пусть бандура его – здесь, в музее, на стенке,
А могла бы о многом нам с тобой рассказать.

О забытых курганах, что овеяны славой,
Безымянных могил, где покоится прах,
О кровавой заре над бурлящей Кубанью,
О победных боях, что на жизнь, не на страх.

Спой, подружка-бандура, потревожь мою душу!
Вольный ветер подхватит нежно песню твою.
Вместе с полем пшеничным буду песни я слушать.
Недопетые песни – я с тобой допою.

Бандурист. Рисунок Сизовой Анжелики

В экспозиции Каневского районного историко-краеведческого музея находится старинный инструмент – деревянная бандура. Поверхность её вся в трещинах-морщинах, толстые струны провисли и поржавели от времени.

Бандура — украинский народный музыкальный инструмент. Относится к группе струнных щипковых. Внешний вид характеризуется крупным овальным корпусом и небольшим грифом. Звучание яркое, имеет характерный тембр. Бандуристы играют, защипывая струны пальцами. Большинство историков поддерживают версию о происхождении инструмента от кобзы. Кобза относится к лютнеподобным инструментам, что роднит их с симметричностью ранних бандур. Часть названий струн у этих инструментов общая. Репертуар, исполняемый бандуристами и кобзарями, похожий, с множеством общих композиций.

Испокон веков по-особенному, уважительно, казаки относились к странствующим слепым певцам, игравшим на бандуре или кобзе. Для них слепой кобзарь был живым напоминанием об их прошлом. В репертуаре кобзарей были рассказы о прошлых битвах в эпических балладах, известных как думы. Дума — лирико-эпическое произведение, аналог исторических песен в русском фольклоре.

Кобзарская традиция на Кубани имеет свои древние корни, потому как с давних пор повелось, что казаки в час войны были воинами, а в мирное время – поэтами и музыкантами. Запорожцы любили и петь, и играть, и танцевать. А играли запорожцы на всевозможных музыкальных инструментах: это кобза и лира, скрипка и ваган, бас и цимбала, флейта. Что в руки попадало, на том и играли. Но среди всех музыкальных инструментов самым любимым, а потому и самым распространенным была у казаков кобза.

В 1920-1932 гг. кобзарство на Кубани распространилось с такой силой, как нигде на Украине. За бандуру взялись разные слои населения, от простых хлеборобов до студенческой молодежи и передовой интеллигенции, организовываются ансамбли, группы при рабочих факультетах, клубах для желающих обучиться игре на бандуре.

В списке «Кобзари-бандуристы Крыма и Кубани» Музея кобзарства Крыма и Кубани (г.Ялта, Республика Крым) зафиксировано 145 имен из Кубанского региона, в котором значится немало и кобзари-бандуристы Каневского района.

Цветущая, яркая, поистине богатая на таланты станица Каневская стала одним из оплотов возрождения бандурного искусства. В станице с населением около 20 тысяч человек была образована мужская капелла бандуристов. Это явление значительное, достаточно уникальное, а главное – было востребовано! Люди тянулись к музыке, к напевам дедов и прадедов, инструмент предков заиграл в руках каневчан с новой силой.

 

Основатель капеллы Жарко Степан Сергеевич. Родился он в станице Каневской 21 июня 1877 года.

 

 

Степан Сергеевич Жарко.

 

Степан Жарко был человеком высокообразованным, общественный деятель музыкант с многогранным дарованием и высоким национальным сознанием. Про таких говорят – талантлив от Бога! Он окончил трехлетнее музыкальное училище при симфоническом оркестре Кубанской казачьего войска  по классу кларнета и скрипки, владел духовой трубой. С 1894 по 1909 годы  Степан Сергеевич играл в оркестре Кубанского казачьего войска. В тот же период, а точнее - в 1904 году, Степан Сергеевич увлекся бандурой. Также он прошел школу дирижеров.

С. Жарко оставил Кубанский симфонический оркестр, и, примерно, в 1909-1910 года уехал в родную станицу Каневскую, вероятно, уже с бандурой. Вернувшись из Екатеринодара в родные пенаты, Степан Жарко стал работать преподавателем музыки, а также пел в школах, например, преподавал пение в средней школе №1 станицы Каневской, был дирижером в храме Сошествия Святого Духа на Апостолов. Организовал любительский музыкальный драмтеатр в станице и был его руководителем. Стоял во главе симфонического оркестра в высшем начальном училище, возглавлял светский хор станицы.

О намерении создать мужскую капеллу бандуристов в станице Каневской Степаном Сергеевичем Жарко его сын Андрей Степанович (1902-1997г.г.) писал следующее: «А уже при советской власти его охватило желание создать капеллу». И, что не удивительно, было много желающих овладеть этим завораживающим струнным инструментом. За всю кобзарскую деятельность у Степана Сергеевича было четыре бандуры, изготовленные такими мастерами, как Прокопом Михайловичем Смолкой, и Григорием Гусаром, две бандуры изготовил Александр Самойлович Корниевский.

Время начала истории капеллы один из ее первых бандуристов Семен Семенович Лазаренко относит к 1923 году.

В 1919 году Конон Петрович Ерш из станицы Челбасской дал два сольных концерта в Каневской: днем - в средней школе, а вечером - в Народном доме. Бандура пленила Семена Лазаренко. Он - исконный казак-земледелец, мечтал тоже стать бандуристом. С начала 1920-х годов Семен Лазаренко посещал уроки  Степана  Жарка. Много играл дома. Еще двое братьев, Владимир и Дмитрий, увлеклись бандурой и приобщились к ее освоению.

Образовалось семейное мужское трио. Новоявленный ансамбль дал несколько пробных выступлений. Степан Жарко пригласил братьев на репетиции в Народный дом. С этого времени началась серьезная профессиональная работа над созданием Каневской мужской капеллы бандуристов. В ее состав, прежде всего, влились участники церковного хора, которыми руководил С. Жарко. Это были уже опытные хористы, владевшие нотной грамотой и навыками профессионального пения, а также другие энтузиасты кобзарского искусства.

 

Каневская капелла бандуристов. 1929г. В верхнем ряду слева направо стоят: Бочка Захар Иванович, Пономаренко П.А. и Гринь Иван Йосипович. Во втором ряду слева направо сидят: Лазаренко Владимир Семёнович, Лазаренко Дмитрий Семенович, Лазаренко Семён Семёнович и руководитель капеллы Степан Сергеевич Жарко. В нижнем ряду слева направо сидят: Бриж Семён Фёдорович, Дорошенко Яков Петрович, Матвиенко Григорий Семёнович и Бочка Егор Иванович

 

Бандуры в Каневскую капеллу частично заказывали почтой у мастера Александра Самойловича Корниевского, однако, Степан Жарко постоянно заботился об изготовлении бандур местными мастерами, прививая, таким образом, любовь к исторически-казачьему инструменту. Именно с его подачи бандуры стали мастерить каневчане - Прокоп Смолка и Григорий Гусарь. Из Москвы выписывали домровые струны для бандур. Степан Сергеевич давал им консультации и чертежи. По его проекту был сконструирован первый из известных хроматических бандур на Кубани в 1923 году.

Репетиции проходили в Народном доме несколько раз в неделю, но основная работа по освоению инструмента велась дома.

Репертуар подбирал и расписывал преимущественно для двух бандур С. Жарко таким образом, чтобы первая бандура вела мелодию, вторая - аккомпанемент. Хор пел на четыре-шесть голосов. Бандуристы-солисты компоновали собственные программы сами, в зависимости от голосовых данных, технической сноровки и артистического дарования. Доминировала в репертуаре капеллы украинской народной песни, часто пелись песни кубанского региона, такие как: «Ты, Кубань, наш родной край», «Дарила нам царица», «Тихая Кубань». Капелла каневских бандуристов исполняла песни на слова Т.Г.Шевченко: «Рэвэ та й стонэ Днипр шырокый», «Завет», шутливые кобзарские «Кысэлык», «Хымэрычка» и другие. Охотно исполнялись кавказские композиции «Лезгинка», «Шамиля», «Кабардинка». В концертную программу обязательно включались тогдашние современные песни: «Мы кузнецы – красная молодежь», «Отправляется трактор в поле», «Неизвестный борец» и другие. Помимо этого, часть текстов писали самостоятельно, обсуждали, дорабатывали, а также адаптировали уже известные произведения украинских авторов, видоизменяя их, расширяя или убавляя текст, чтобы он ложился на музыку, этому факту свидетельствуют рукописи В.М.Тощева, в которых записаны песни из репертуара Каневской мужской капеллы бандуристов со слов Владимира Лазаренко. Рукописи бережно хранятся в фондах Каневского районного историко-краеведческого музея. Жарко С. С. сам писал поэтические тексты и музыку к ним, например: «Легенда об атамане» и др. Текст этой легенды хранится  в архиве И. Вараввы. Песни «Про Ярему», «Об Адаме и Еве», «За горы солнце закатилось», вероятно, тоже написаны авторами из станицы Каневской. Всего в репертуаре капеллы вместе с индивидуальным репертуаром бандуристов-солистов насчитывалось более двухсот произведений.

Сын кобзаря Андрей Семенович Жарко говорил об отце, что «у него была фортепианная техника игры».

Костюмы изготавливали своими силами. Украинские рубашки вышивали девушки из хора. Сапоги, штаны были обычные. На шаровары не хватало денег. Бешметы сшил С.С.Жарко, который еще был и добрым портным. Это верхняя мужская одежда, строченная на вате, еще называлась «контуш».

Степан Сергеевич Жарко много и плодотворно концертировал с мужской капеллой бандуристов, преимущественно в Каневском районе Кубани. Гастролировали исполнители по населенным пунктам на телегах, а зимой – на санях, запряженных лошадьми, которые преимущественно предоставляли братья-бандуристы Лазаренко. Художественный руководитель С. Жарко никакого вознаграждения за работу не имел. Жил за счет учительского труда, регентства, и пошива казачьей одежды.

Концерты кобзарей пользовались популярностью и любовью населения. И это была заслуженная слава. О них знали и в Краснодаре, и в Киеве.

Конец 1920-х годов был поистине вершиной деятельности Каневской капеллы бандуристов. Сокрушительный удар нанесла ей коллективизация, которая лишила капеллу собственного транспорта. Дальше – больше. По Краснодарскому краю было закрыто 1868 школ, 12 педагогических техникумов, Краснодарский педагогический институт, библиотеки сожжены... Черным смерчем по краю прокатился жуткий голодомор 1932-1933 годов. Участники капеллы бандуристов, по словам Владимира Лазаренко, были выведены в плавни. Их хотели расстрелять, но оставили в живых. Это был акт устрашения. «И расползлись тогда мы, - вспоминал Владимир Семенович в беседе Алексею Федоровичу Нырко, - кто куда, как рыжие мыши.»

Очередным ударом для Степана Жарка стало увольнение в 1927 году с работы в школе из-за сокращения штата сотрудников. Тогда он стал работать рядовым рабочим в колхозе «Красный колос» Каневского района. Как скрипач, Степан Сергеевич озвучивал с пианисткой немые фильмы. В 1932 году вернулся к педагогической работе. Но, не долго ему пришлось трудиться этом поприще, лишь до 1938 года.

Бандуристы еще выступали периодически, больше – для души, да, как свидетельствовал в интервью журналистам Владимир Семенович Лазаренко, чтоб не забыть навыки игры на этом прекрасном инструменте. Это уже не были зрелищные концерты капеллы бандуристов, а чаще – одиночные выступления и дуэты. Например, Владимир Лазаренко играл на любимой бандре и выступал с супругой Верой Хомовною – вместе они пели. Дмитрий Лазаренко выступал вместе со своими детьми - двумя сыновьями и тремя дочерьми - в станице, куда приглашали: на праздники, свадьбы, проводы в армию, семейные торжества, в школы станицы и т.д. Он играл и пел, а они пели слаженно. Выступления его семьи всегда были радостью! Оба брата после войны приобрели себе новые бандуры фабричного изделия.

В течение 20 лет Каневская мужская капелла бандуристов давала концерты. Музыкальный коллектив пережил времена своего расцвета и взлета в конце 1920-х годов, трагедии голодомора, коллективизацию, репрессии 1930-х годов, напрямую связанных со свободомыслием своих произведений. Во время немецко-фашистской оккупации капелла возобновила свою деятельность. А закончила свою историческую миссию последним аккордами ее неутомимого 66-летнего художественного руководителя в военном полевом госпитале Советской Армии. Степан Жарко был арестован 14 февраля 1943 года во время этого концерта перед ранеными красноармейцами. Осужден военным трибуналом войск НКВД Краснодарского края 24 июля 1943 года по статье 58-10 ч. II УК РСФСР «Пропаганда или агитация, содержащие призыв к свержению, подрыву или ослаблению Советской власти или к совершению отдельных контрреволюционных преступлений, а равно распространение или изготовление или хранение литературы того же содержания…». Степана Сергеевича приговорили к семи годам лишения свободы в исправительно-трудовом лагере. Данные о судимости по статье и частичные факты биографии Степана Сергеевича мы узнаем из открытого источника - портала Базы данных «Жертв политических репрессий».

Степан Жарко умер, так и не дождавшись приезда сына, в лагерном госпитале инвалидов в городе Мариинске Красноярского края 16 марта 1943 года.

29 сентября 1989 г. прокурор РСФСР вынес постановление, согласно которому Степан Сергеевич Жарко реабилитации не подлежит.

Многие  бандуристы были направлены в штрафные батальоны, где они практически все и погибли в 1943 году. Остались в живых братья Лазаренко и Пантелеймон Шемет.

 Так прекратила свою деятельность мужская капелла бандуристов станицы Каневской, просуществовавшая с 1923 по 1943 годы.

Бандура Степана Сергеевича Жарко и по сей день хранится в Ялтинском музее кобзарства Крыма и Кубани. Это бандура 1923 года - одна из первых хроматических моделей на Кубани. Изготовил ее – Григорий Гусар по чертежам С. Жарко. Металлические детали станичного токаря Супруна. Подарена в музей была в 1990 году сыном бандуриста Андреем Жарко.

При появлении в станице Каневской капеллы бандуристов возникла насущная потребность изготавливать инструмент на месте, непосредственно на Кубани. В ряде мест появляются свои мастера бандур. Это утверждает и бандурист Кузьма Катаенко. Он пишет в своих воспоминаниях, что в некоторых станицах делали бандуры, например, в Полтавской, Каневской, Староминской и других станицах.

Алексею Федоровичу Нырко удалось разыскать и установить в станице Каневской фамилии двух мастеров бандур: Григория Гусара и Прокопа Смолки. По воспоминаниям братьев Лазаренко в Каневской станице было еще несколько мастеров самоучек, которые тоже пытались делать бандуры, часто экспериментируя над инструментом. Например, один из мастеров делал сподник с тополя, но звук такого инструмента был «деревянный, не очень хороший». К сожалению, фамилии этих мастеров до наших дней не сохранились. Хоть эти мастера и не внесли ничего существенного в развитие бандуры как инструмента, но их наличие еще раз красноречиво свидетельствует о популярности кобзарского дела в 1920-30-е годы на Кубани и в Каневском районе в частности.

Однако, одна из бандур каневских мастеров попала в экспозицию Каневского районного историко-краеведческого музея, причем, при довольно своеобразных обстоятельствах.

При утверждении советской власти ее адепты - местные активисты громили все и вся: вывозили, сажали, расстреливали, грабили, раскулачивали, загоняли в колхозы. Один из таких последователей Трофим Семенный в порыве советского патриотизма в числе других вещей, реквизированных у некоего бандурного мастера, прихватил, между прочим, и две новосконструированные бандуры. Приволок их домой. Но, не зная, что с ними делать, забросил на чердак собственной хаты. Активист со временем почил, а бандуры, возможно, долежали бы до наших более светлых времен. Но, по стечению обстоятельств, вернулся из очередного заточения за кражи родной племянник вышеупомянутого Трофима Семенного - Василий Иванович. Ища, что бы еще можно было пропить из дядиной награбленного наследства, достал он с чердака две бандуры. Но, не найдя покупателя, он со злости решил протопить ими грубу (печку). Одну бандуру сжег. Тогда Василий Иванович набросился с топором и на вторую. По счастью, в критическую минуту подоспел сосед - казак по фамилии В.М.Крикливый и выхватил бандуру из-под топора. Он-то и передал её в музей 3 июня 1975 года. Историю спасения бандуры поведал при встрече Алексею Фёдоровичу Нырко тогдашний директор Каневского районного историко-краеведческого музея Владимир Тощев.

Бандура эта хроматическая. Вероятно, была сконструирована в 1920-х годах неизвестным мастером станицы Каневской. Бандура имеет 111 см длины, 47 ширины, 10,5 см глубины корпуса. Спидняк (коряк) долбаный, сплошной с грифом. Верхняя еловая дека состоит из двух частей, на которых густые вертикальные прожилки, толщина деки - 8 мм, гриф имеет 45 см длины. Пустой, выбранный, покрытый продолжением деки. По его центру маленькая розеточка-голосник. Заканчивается двойной головкой. На верхней ее половине 4 металлических колышка, на нижней - 9. по бокам головки по четыре отверстия для скрипичных декоративных колышков. 13 басов от «до» большой по «до» малой октавы включительно. 4 нижних баса идут вне грифа. Подструнник металлический. В нем 38 основных и 9 вспомогательных круглых отверстий для хроматического звукоряда. Причем, основные приструнки идут по верху подструнника, а вспомогательные по низу по принципу современных хроматических бандур Черниговской фабрики музыкальных инструментов. Подструнник рассчитан на 37 струн. На шемстке (щеке) 22 низких круглых костяных порожков и 19 высоких, как в современных бандурах. Они размещены на специальной полудуговой пластинке. Колья для крепления и натягивания струн самодельные, металлические, на грифе – полукруглые. На шемстку должна была размещаться 31 струна, на грифе – 13 струн, итого – 44 струны на бандуре. Конструкция инструмента проста, но построена со знанием дела и с ориентацией на широкие технические возможности игры и полноценное звучание.

 

 

 

Бандура неизвестного мастера в экспозиции Каневского районного историко-краеведческого музея

 

Бандура размещена в экспозиции музея на фоне отрывка из текста казацкого марша, продиктованного Михаилу Тощеву по памяти последним из кобзарей-бандуристов Кубани Владимиром Лазаренко.